Егидес А.П. ЭВОЛЮЦИЯ БЕЗ РЕВОЛЮЦИЙ

[Aegides]

Егидес А.П. ЭВОЛЮЦИЯ БЕЗ РЕВОЛЮЦИЙ


Противоречие движет миром – таков категорический императив Гегеля. И он такой же мощный, как и категорический императив Канта насчет нравственности. И от Гегеля, как и от Канта, никуда не увернешься. Как никуда не денешься от перерождения противоречий в конфликты. Все это стало общим местом в философии, социологии, психологии. Но это еще не беда. Беда в том, что конфликты межличностные и межгрупповые «плавно» этак переходят в конфликты межпоколенные и межполовые, конфликты между сторонниками и противниками однополой ориентации, конфликты между интеллигенцией и интеллигенцией… Да мало ли, ведь свинья грязи найдет… Но вряд ли все названные межгрупповые конфликты пойдут в сравнение с межэтническими и межконфессиональными конфликтами, а эти последние могут быть сравнимы по степени остроты с международными и классовыми, которые все же самые травматичные… Их еще называют войнами и революциями.
И если мелкие конфликты иногда «украшают» жизнь, типа того, что милые бранятся - только тешатся, то конфликты средней силы доставляют неприятные напряжения. А уж международные и классовые приводят к социальным потрясениям. Из всего спектра конфликтов эти последние – революции – сейчас и всегда меня интересуют более всего.
Катя в «Хождении по мукам» Алексея Толстого произносит фразу: «И мы выпили за революцию»… Потому что революция в глазах интеллигенции – романтично. А потом и последовало собственно хождение по мукам. Потому что революция - это не только романтично. Во время революций выгоняют с работы. С насиженных мест. А то и из страны! Любимая интеллигенцией Марина Цветаева писала «Переезд! Не жалейте насиженных мест!» А потом: «Тоска по родине… давно разоблаченная морока… Мне совершенно все равно где совершенно одинокой быть…» Революция – это кровь. Революция – голод. Разруха. Люди лишаются имущества и жизни. Рушатся здания и надежды… Так было и в прошлом. Но сделаем поправку на технический прогресс: сто лет назад гражданская война – это пулеметная тачанка, а сейчас – это – «башни-близнецы», а то и взорванные АЭСы. А отсюда недалеко и до ядерной зимы…
Но разбираемся дальше… Революцию делают люди агрессивные. Агрессивность проявляется, прежде всего, в жажде крови. Она оправдывается по-всякому. Опасениями в смысле реставрации. Царскую семью расстреляли из-за того, что надвигался Колчак. Большевики здесь осуществили то, что хотели веком раньше сделать «благородных кровей» декабристы.
В психологии толпы – от поклонения до ненависти один шаг. Это используют революционеры. Упрашивали на царство Бориса Годунова – через шесть лет убили его детей… Сталина боготворили – остались пьедесталы…
Но агрессивность не только в жажде крови. Она и в конкуренции. И в лидерстве. А главное: в конкуренции за лидерство. Мастер тончайшего юмора Анатоль Франс говорил, что есть множество способов придти к власти, но нет ни одного способа ее удержать. Так что при достижении власти тут же начинается ее передел. И в нем не меньше крови, чем в самих первоначальных революционных действиях. Вот и получается, что, свергнув царя, сначала власть берут левые эсеры вместе с правыми эсерами. Почти сразу левые эсеры вместе с большевиками свергают правых эсеров. Опять почти сразу Ленин и Троцкий убирают левых эсеров. Потом Сталин в союзе с Зиновьевым убирает Троцкого. (Бедный Троцкий! Творец заградотрядов и автор идеи о мировой перманентной революции!) Потом в союзе с Бухариным убирает Зиновьева. Ну и т.д. Бухарин входит в «и так далее»… Прямо слезы из глаз… Здесь главное, что «процесс пошел». Россия – это только пример. Все так делают. Помним знаменитое «Боги жаждут!» Но те, кого прогнали, хотят вернуться. И не бездействуют. А действуют. И действуют ожесточенно. Ужесточается и защита завоеваний революции. В ответ на белый террор объявляется красный террор. За одного нашего – двух ваших. Шпиономания. Брррр….

А «за что боролись»? Революционеры сначала увлекают за собой широкие слои народа декларациями о справедливости. Опять же знаменитое «свобода, равенство, братство»! Но новая власть всегда перерождается в подобие прежней. Опять расслоение, хотя и меняются способы. Так было в первой четверти двадцатого века в России. Посетивший в 1920 году Россию Бертран Рассел рассказал о большевиках следующее. «Практически они одни обладают властью, вследствие чего могут иметь бесчисленные преимущества. Большинство из них – далеко не впадая в роскошь – питаются все же лучше, чем весь народ. Только люди с определенным политическим весом могут иметь телефон или автомобиль. Возможностей поехать куда-либо поездом, сделать покупки в советских магазинах (где цена примерно в пятьдесят раз ниже, чем на рынке), пойти в театр и так далее, конечно же, больше у тех, кто близок к власти, чем у простых смертных. И тысячами способов коммунисты могут достичь более благополучной, чем у остальных, жизни. К тому же они меньше обременены навязчивым вниманием со стороны полиции и Чрезвычайной Комиссии.»
Это был Рассел. И за это его не печатали вплоть до перестройки. А мы добавим, что сразу же после революции «самые важные» ррреволюцинеры переехали в отнятые у прежней власти здания. И заняли отнятые у прежних хозяев квартиры. Злоязычные журналисты поведали, что Троцкий взял себе пятикомнатную квартиру в Питере. Сказалось… голодное детство. Но это еще что! Тот же Троцкий после переезда правительства в Москву запретендовал на самые «исторические» апартаменты в Кремле, чему воспротивился Ленин. Но и он, вроде как самый бескорыстный среди революционеров, ездил на единственном в России царском «роллс-ройсе». А потом жил и умер в большом помещичьем усадебном доме в Горках (в Горках Ленинских). Черный юмор, да и только.
Б. Рассел написал свое эссе в 1920 году, спустя всего три года (то есть сразу же) после революции. Еще жив и у дел - Ленин.
А «Багдадский вор» Саддам Хуссейн… А Ясир Арафат… А теперешние оранжевые революции… У Юлии Тимошенко, по сведениям русских и украинских шпионов, во времена «Майдана незалежности» на личном счету было полтора миллиона долларов.


Расслоение в России, подмеченное Расселом, увеличилось. Место ленинской гвардии заняли советские лидеры, выбившиеся через сталинские «призывы в партию», через хрущевско-брежневский комсомол. И при них уже распустили свои ветви «Березки», появились специальные деньги для власти и ее прислужников – боны. Мы помним и такой дискриминационный механизм, как загранкомандировки (для «не всех»). Но всего, что было при «развитом» социализме, и не упомнишь. «Провинция – не продохнуть» - Маяковский.
Это происходит потому, что как только появляются малейшие возможности для эксплуатации, даже «очень нравственные» люди лукавят и оправдываются: говорят себе и другим, что они имеют основания для привилегий. Поликлиника для старых большевиков. Спец-магазины, о которых говорил Рассел… А потом, много позже, Ельцин, когда рвался к президентству, говорил о том, что везде, мол, спец-, спец-, спец-… А себе устроил спец-операцию на сердце, которую проводил крупнейший в мире кардиохирург Дебейки.
Особый кайф - гигантомания в «увековечении» имен… Ленинград, Ленинабад, Ленинакан. Сталинград, Сталинобад, Сталино. Калинин, Калининград, (бывший Кенигсберг), Калининград (подмосковный). Киров, Кирово, Кировск, Кировоград (бывший Елисаветград). Большевики «помельче» получили по одному городу: Молотов, Куйбышев, Буденновск… А позже, из «ложной скромности» города именам стали дарить помельче: Жданов, Андропов, Брежнев… А совсем ближе к перестройке города помельче поименовали, а потом и вовсе быстро переименовали назад… И эта безвкусица тоже ведь имеет исторические корни: «Петру Первому Екатерина Вторая», Елисаветград (в будущем Кировоград), Екатеринбург. Улицы, учреждения, премии… О! Это еще один кладезь чванливо-мелкого честолюбия. Ленинский проспект, пединститут имени Крупской, Сталинская премия…
При этом недовольный новыми эксплуататорами (ранее эксплуатируемый предыдущими эксплуататорами) народ снова восстает, но его снова подавляют уже новые власти. Кронштадтский мятеж, крестьянское восстание в Тамбовской губернии («антоновщина»), морской капитан Саблин. И т.п.
Не буду уж тратить время на доказательства, что псевдокоммунистиче-ский хрущевско-брежневский «социализм» – это тоже эксплуатация, квазисо-циализм. Лучше вспомним, что в период с 1908 г. по 1913 г., то есть незадолго до русской революции 1917 года, был написан пророческий роман Анатоля Франса «Восстание ангелов»… Сатана, поднявшийся против Бога и низвергнутый им в Ад, готовит новое восстание. Ему снится, что он победил и сам стал Богом. Со всеми присущими властям предержащим минусами. Проснувшись, он решает навсегда остаться «в оппозиции». Разумеется, Франс создал поэтическую инверсию: под Сатаной он понимал разумное и доброе начало, которое клерикалы расценивали как злое. Франс - созерцатель и только. Но ведь как созерцал…
Октябрьская революция 91-го года. Все то же самое. Здесь обошлось без массовых репрессий. Но последовало несколько самоубийств. Пуго испугался и застрелился, Кручина настолько закручинился и выбросился из окна… Да вот еще маршал Ахромеев… не смог перестроиться – и тоже неожиданный суицид… И памятники: низвергли железного Феликса, ну, как в свое время – Александра Третьего…. «Все то же, Сережа, все то же, Володя…» - Цветаева. Но есть и особенности. О, они интересные и знаменательные. В свое время большевики национализировали то, что веками и десятилетиями накапливалось у «верхов». Дань, собираемая князьями. Богатства дворян, созданные крепостными. Копеечка к копеечке, рубль к рублю, за счет прибавочной стоимости, то есть за счет недоплат – состояния российской буржуазии. И вот все, что в 1917 году национализировано большевиками, было распилено на ельцинско-гайдаровско-чубайсовско-коховских аукционах. То есть нашим «олигархам» без напряга достались состояния, немыслимые до семнадцатого года. В результате возникло расслоение, неслыханное ранее и несравнимое в международном масштабе. Шутка ли, в Москве так называемый децильный коэффициент (отношение доходов десяти процентов самых богатых и десяти процентов самых бедных) составляет ныне больше 40. При том, что в США он 7-8%, а в Скандинавии 3-4 . И при том, что на Западе при децильном коэффициенте 10 обычно возникает революционная ситуация.
Учтем, что наши олигархи не накопили свои богатства даже за счет прибавочной стоимости, они даже не накопили навыков в накапливании средств. Они даже не наживались, как до семнадцатого года, а просто «оказались в нужное время в нужном месте». И если всякие, там, горьковские Артамоновы, Булычевы, и Железновы как-то развивали производство (конкуренция все-таки работала!), то сегодняшние магнаты упиваются своим положением и ничего не делают для прогресса. Они научились только тратить. Стало привычным обсуждать, что они не развивают технологии, а импортируют продукцию и экспортируют углеводороды, обогащаясь сами и обогащая другие страны, но не Россию. Но самое (употребим модное слово) «контрпродуктивное» - то, что они занимают место и не занимаются делом. Сопротивляются продвижению идей и людей. Тормозят мелкий и средний бизнес. Они – тромбы, забивающие сосуды, по которым должна была бы циркулировать живая кровь. Не сбросишь со счетов, что все это деморализует российское общество. Они вызывают зависть и желание одних им подражать. И, следовательно, увеличивают экономическую преступность, а вслед и прочую уголовщину. Они увеличивают количество ненависти у большой части народа – достаточно послушать интерактивные опросы на «Эхе Москвы» и на «Русской службе новостей». И в итоге – бунт, бессмысленный и беспощадный – февральско-октябрьский семнадцатого года с последующим цветаевским «Все то же, Сережа, Все то же, Володя…»
Кстати, обрисованный итог можно считать самым серьезным просчетом честных большевиков-ленинцев. Большевики, получается, создали олигархов, которые хуже дореволюционных капиталистов: более ленивые, более наглые. Идеализм и фанатизм большевиков, их страстная некритичная вера в себя, в свои идеалы к этому и привела. И подвела: нужна была умеренность в уверенности.
Итак, любая власть (все мы люди, все мы человеки…), даже если в на-чале процесса «суждены нам благие порывы», портится. Становится чванли-вой, жадной. Эксплуатирует людей. Не выполняет своих функций. Политиче-ская власть сращивается с бизнесом и с криминалом…
Конечно, не все властители – преступники, но преступления власти, представленные в СМИ, - это только видимая часть айсберга. Понятно, что невидимая часть существенно больше.
Итак, все возвращается на круги свои. И реки текут, чтобы опять течь. И ничто не ново под луной… Этот красивый библейский пессимизм подкрепляется красивым современным пессимизмом Блока:
«И повторится все, как встарь…
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь…»
А пять-десять лет спустя: «Всё то же, Сережа, всё то же, Володя»… Поэты более тонко и обостренно, по сравнению с социологами, чувствуют социальные закономерности….

А теперь посмотрим, выигрывает ли кто-нибудь в революциях…
Низы? Да нет. Как были подавляемыми, так и остались. Сменилась лишь форма подавления и конкретные люди у власти. Марксисты толковали, что это, дескать, так было только до них, а они – совсем другое дело. Но если в голодно-блокадном Ленинграде Жданов выбрасывал протухшую икру, то… «Все то же, Сережа, все то же, Володя…»
Может быть, выигрывают сами агрессивные ррреволюционеры? Но кого из них можно было бы назвать счастливым? Ленина? Троцкого? Зиновьева? Бухарина? Сталина? Фрунзе? Тухачевского? Вопросы-то риторические… Припомним, как все они умирали… Несчастные, несчастнее не найти…

Таковы закономерности революций.
Так стоит ли яркая революционная игра таких коптящих свеч?
Не-а!

***
Но вот власть правдами-неправдами захвачена. Захватившие власть до-вольны собой и своим творчеством и не хотят быть свергнутыми очередными недовольными ею. Новая власть не хочет очередных революций.
А мы, большинство народа, хотим? Да нет, не хотим. Лишь некоторые, особо агрессивные и самолюбивые, с комплексами неполноценности и с гиперкомпенсацией по Альфреду Адлеру, рвутся к власти, хотят «свергнуть и захватить», думая о себе, что, мол, мы лучше, справедливее, умнее, чем прежние… И вот все опять ввергнуты в это «свергнуть»? А мы, большинство, скажем: нет уж…
Устранять несправедливость и обеспечивать развитие производства - нельзя ли обеспечить здесь успех без революций? У меня есть некоторые основания для осторожного, сдержанного, но оптимизма.

Будем точны: нельзя сказать, что власть никогда ничего для народа не делает. Князья, чтобы собирать дань со смердов, должны были их защищать от других князей и чужеземных властителей. Цари не только отрубали головы Разину и Пугачеву, не только повесили пятерых декабристов, но худо-бедно организовывали производство, образование, медицину… Петр 1 на костях крестьян, но построил-таки «юный град», который очаровал Пушкина. Жданов не только оскорблял Ахматову и Шостаковича, но вместе с Жуковым организовывал оборону Ленинграда… Власть это делала не по доброте душевной, а для того, чтобы упиваться собой и есть икру в блокадном Ленинграде.
Ну, так, может быть, не впадая в административный восторг, но и не призывая к очередному слому государственной машины, имеет смысл упорно трудиться над эволюционными преобразованиями. Это выровняет процесс развития социальной жизни, сделает его менее травмирующим. Пусть с шероховатостями, но без резкостей. Уточним, однако, что предотвращать надо именно революции, а не социальное развитие и не улучшения в соблюдении справедливости.

При этом можно опираться на психологические свойства тех, кто хочет работать во власти. Большинство чиновников, осуществляющих власть, - люди деятельные. Они активно идут во власть, конкурируют. Продолжают конкурировать, добившись власти. За повышение. За атрибутику: машина, дача, кабинет. За личное богатство. Кто-то из них, может быть, честно старается, работает, но что-то получается, а что-то – нет. А иные больше стараются приноровиться к другим власть предержащим, и, стремясь понравиться избирателям, манипулируют общественным. А то и вовсе лавируют, ловчат, склонны, смошенничать, обогатиться за чужой счет, выжимают взятки, требуют откаты. Иногда их отлавливают, отдают под суд. И хотя мы помним, что это только видимая часть айсберга, в целом можно сказать, что при всех минусах они как-то работают. И при этом цепко держатся за власть. Только бы продержаться, только бы продержаться… Ведь большинство правителей ничего, кроме жизни во власти, не умеют. Вот и цепляются. Есть и исключения: Гавриил Попов, белорус Шушкевич – вернулись к преподаванию.
Конечно, многие из них больны социальным неврозом: они психозащитно считают себя хорошими, оправдываются тем, что все так делают. Конечно, здесь кланяется и другой социо-невротический механизм – адлеровская «гиперкомпенсация». Но пока не о социо-психотерапии приходится думать, а о том, чтобы не допустить мирового ядерного пожара, который вспыхнуть может из-за локальных революций, возникающих по их вине.
Мы, интеллигенция, иногда кичимся своей непричастностью к власти, поругиваем, а то и отчаянно ругаем… Но, пользуясь нашей бездеятельностью, терпимостью, ленью, трусостью, большинство находящихся у власти хотят урвать побольше. И нарываются на революцию. Но и мы ведь поедаем ее плоды.
А может быть, лучше так. Дадим им, пока они не вылечились, ну, не «навластвоваться всласть», по Окуджаве, но хотя бы не быть выброшенными на обочину. И поставим им такие рамки, в которых они вели бы себя «прилично», и помогали бы нам решать локальные конфликты с представителями других слоев и с разными ветвями власти же. Надо им помочь нам помочь…
Стремление удержаться у власти и работать в ней, получая положительные оценки и достаточную справедливую плату, может быть мотивом к сотрудничеству с народом, а не с криминалом. А мы, народ, могли бы опираться на это стремление и регулировать деятельность власти. Представителей власти надо заставить работать без нарушений и осуществлять волю народа.
Надо сделать так, чтобы было выгоднее идти на компромиссы с народом, чем быть выгнанными по североафриканскому сценарию. И им, и нам надо хотя бы предотвратить его, этот североафриканский сценарий. Тем более, что уж больно напоминает он нам о «Великой Октябрьской» и о ее продолжении в тридцать седьмом.
У власть имущих часто отсутствует такой внутриличностный регулятор, как совестливость. Поэтому выход единственный - обложить их со всех сторон внешними регуляторами. Ими должны стать социальные механизмы, детально регулирующие отношения власти с народом и с отдельными личностями. Причем делать это надо в расчете на то, что людей совестливых мало, а негодяев и простых обывателей много больше. Не стоит обвинять и сетовать. «Люди как люди. Легкомысленны. Любят деньги. Иногда склонны сделать добро» (Воланда-Булгакова цитирую по памяти). Нравственных гениев – раз, два, и обчелся… И рассчитывать, что их непосредственное влияние будет значимым, вряд ли стоит. Нравственное совершенство всего народа – утопия. Но, не отказываясь от нравственного совершенствования, надо придумать такие социальные механизмы, которые принуждали бы нравственно несовершенных людей не совершать крупных подлостей и мелких пакостей, а свершать что-то положительное от мелких услуг до больших подвигов. И давайте части из них поможем честно приходить к власти и честно удерживаться у власти. В том числе людям, не обремененным совестливостью, но деятельных. Ну, ведь не хочет же человек, чтобы его выгнали с позором, хочет нравиться народу, получить голоса, услышать нельстивую похвалу. Но если наказание не неотвратимо, если совести как внутриличностного сдерживающего фактора не хватает, если со-блазны слишком велики, тут-то и прорастает в чиновнике этакий ильфо-петровский Безенчук, а то и сам Остап Бендер, а то и вовсе Джагга из «древне-индийского» фильма «Бродяга».
Здесь уместен торг. Мы им заплатим не так много, но побольше. А они согласятся на это «не так много, но побольше» и будут работать. А мы без агрессии, но с пристрастием будем их контролировать, а потом или пусть работают, как договоримся, или будем смещать и замещать их.

Мы не рассматриваем сейчас проблему власти. И ее негатив мы дали только для того, чтобы объясниться: избежать революций надо, несмотря на наличие негатива. Потому что из двух зол выбирают наименьшее. Сначала все-таки надо избежать революций в классическом понимании: там, слом государственной машины, экспроприация экспроприаторов, казни, репрессии, изгнание, унижения, оскорбления и т.д. То есть сначала - предотвратить революцию. И при всей симпатии к самоотверженному Лимонову, как и к самоотверженным в прошлом народовольцам, атомному взрыву стоит предпочесть управляемую ядерную реакцию. Власти тоже не хотят этого ядерного взрыва.

В разных дискуссиях накопилось немало конкретных предложений относительно таких социальных механизмов, регламентирующих власть. Здесь и контроль со стороны общественных организаций, и сменяемость власти (два срока – и всё), и возвратить одномандатные округа… Звучат призывы избирать, а не назначать правоохранительные органы (как шерифов в США). Законы должны быть понятны без комментариев и подзаконнных актов (прямое действие закона). Законы надо прорабатывать детально и формулировать логически грамотно (например, опасное понятие экстремизм: без четкого определения любая критика может быть подведена под эту статью).
Предлагаются антикоррупционные меры: неотвратимость наказания, декларация расходов, конфискация имущества, увеличение зарплат работникам правоохранительных органов с одновременным увеличением наказания им за коррупционные действия.
Обеспечить реальный общественный контроль выборов. Устранить обезличку партийных списков. Ввести взаимный контроль ветвей власти. Обеспечить прозрачность действий власти.
Власть должна быть доступна. Должна быть разработана технология отчетности для выявления нарушений. Важны преобразования и в сфере налогообложения: прогрессивный дифференцированный подоходный налог, налог на роскошь.
В разных странах уже внедрены те или иные социальные регуляторы. В других – другой их набор. Вот в США – выборность шерифов и два срока, а в Швеции самый высокий налог на богатство… Наверное, нам имеет смысл изучить все виды социальных регуляторов, используемые в разных странах. И, учитывая позитивный опыт других стран в отношении того или иного социального регулятора, в России ввести весь реестр целесообразных социальных регуляторов. Здесь я не ставлю задачу обсудить исчерпывающе весь этот реестр. Это делают другие компетентные авторы. В сущности «процесс пошел». Надо его осознать и психологически грамотно управлять им…
Для этого неплохо было бы в законодательные органы ввести независи-мых психологов-конфликтологов. Хотя бы в качестве консультантов. Они должны быть как бы над схваткой, вне партий.

Должна развиться политическая воля народа. Лихо сказано. Что значит «должна»? Формально говоря, никто никому ничего не должен. Если народ хочет, чтобы его использовали как объект манипулирования, то вроде бы и пусть. Но нет, не пусть. Гуманистическая психология провозгласила в качестве основного принципа отношений и общения субъект-субъектность. И мы, психологи, могли бы стимулировать стремление народа к субъект-субъектным отношениям и с властями (как могли бы просвещать в этом ключе и власть имущих). Тогда постепенно изменилось бы отношение и к участию во власти. Ведь сегодня большинство людей склонно безответственно не участвовать во властных делах и делегировать, а то и просто отдавать на откуп своё волеизъявление тем, кто находит удовольствие в том, чтобы барахтаться в управленческой грязи. Почему? Много причин. Потому что лень. Потому что хочется высыпаться. Потому что боятся ответственности, трудовых напрягов, упреков, недовольства. Потому что неудобно предлагать себя. Потому что не хочется рисковать. Большинство обывателей-избирателей предпочитает: семейные ценности, дружбу, секс, стабильность, дачу, рыбалку, путешествия, книги, фитнес, спорт, быть в роли болельщиков… Интеллигенция… та вообще чурается… Платон, учитель Аристотеля, говорил, что править государством должны мудрецы. Се-годняшние наши мудрецы не рвутся к власти. Есть исключения: Сахаров. А больше и в голову никто не приходит. Наука, высокое искусство, творчество в целом с возможностью высыпаться, лениться… привлекательнее. А власть – это что-то низменное, дьявольское. Типа того, что любая власть от дьявола, а не от Бога.
Но постепенно политическая активность народа повышается. По мере преодоления царистской ментальности появляется самовыдвижение. Пусть и по инициативе верховной власти, организована и работает Общественная палата, тоже вроде из интеллигенции.
Увеличивается сопротивление нарушениям законов на местном уровне. Вспомним бутовский бунт против лужковских выселений из собственных домов (а он, доктор химических наук, посмел назвать сопротивляющихся жлобами). На памяти защита Химкинского леса, история с «Речником»… Я отмечаю в последние пять лет рост такого явления, как обратная связь со слушателями-зрителями на РТВ в прямом эфире в режиме онлайн. В этих передачах активизируются размышления над социальными трудностями и сопротивление со стороны звонящих несправедливости. Появились передачи типа «Контрольной закупки», «Народного адвоката», «ЖКХ», «Досудебного урегулирования конфликтов». Это всё, на мой взгляд, свидетельство увеличения политической активности народа.
В СМИ появляется все больше сообщений о нарушениях-злоупотреблениях-преступлениях в среде бизнеса и госслужащих. Это можно расценить как знак стремления определенных структур в верховной власти к размеренному планомерному сопротивлению бесчинствам «средней» и низовой власти, бизнеса. Какие-то журналисты полагают, что верховная власть показывает свою антикоррупционную волю только потому, что грядут выборы. Даже если это так, это все равно можно расценивать как позитивную тенденцию.
Но всего этого все-таки мало, чтобы предотвратить революционные взрывы и чтобы сложилось всё, как я уже сформулировал: «пусть, с шероховатостями, но без резкостей»... Есть еще фактор, без которого все упомянутые факторы окажутся недейственными, автомобилем без водителя, компьютером без программ. Ему, на мой взгляд, принадлежит главная роль. Он является главным действующим лицом. Займемся им.

***
Существующие структуры власти по определению настроены против ог-раничений, связанных с социальными регуляторами. Так что последует сопротивление с их стороны вновь вводимым социальным регуляторам. Точно так же сопротивление ожидает и того, кто потребует следовать уже узаконенным социальным регуляторам. Поэтому сколько и каких бы социальных регуляторов ни мыслилось, их разработка и внедрение, равно как их использование, зависит от КОНФЛИКТОЛОГИЧЕСКОЙ КОМПЕТЕНТНОСТИ НАРОДА.
Если все возникающие конфликты по отношению к введению и применению справедливых законов будут разрешаться, что называется, на месте, если справедливость будет восстанавливаться «здесь и теперь», то энергия агрессии не будет сдерживаться и накапливаться. А значит, не будет социальных взрывов после сдерживания и накопления. С другой стороны, не будут накапливаться и проблемы, они будут решаться по мере возникновения на разных уровнях; это тоже будет способствовать предотвращению революционных потрясений.
Конфликтологическая компетентность народа должна включать некото-рые психологические знания и умения. Займемся этим подробно. Внимание и простите. Я вынужден перейти на более строгий научный язык.

Психологи издавна используют понятие «интеракция», расшифровывая его как «единицу общения». Она состоит из инициального посыла и ответа. И посыл, и ответ – это не мгновенья, а длящиеся во времени сложные комму¬никативно-поведенческие акты. Поэтому лучше говорить об инициальном и ответном коммуникативном действии. А если эти акты многосложные, то можно говорить об инициальном и ответном коммуникативном поведении. При этом имеется в виду отношения и общение.
Об инициальном коммуникативном посыле, направленном на удовлетворение какой-либо потребности партнера, мы говорим как о синтонном (созвучном потребностям) посыле, или синтоне.
Но инициальный коммуникативный по¬сыл может фрустрировать (напрягать) ту или иную значимую потребность партнера. Это с высокой вероятностью вызывает агрессивную реакцию и далее конфликт. Поэтому о таком посыле мы будем говорить как о конфликтогенном посыле, или конфликтогене.
Инициаль¬ное коммуникативное поведение оптимально, если из него изымаются конфликтогены, и оно на¬сыщается синтонами. Оно неопти-мально, если насыщено конфликтогенами при отсутствии синтонов.
Надо научить людей изымать из коммуникативного поведения конфликтогены и насыщать его синтонами. Провести тренинги для всех и каждого.
Если все и каждый постараются оптимизировать в этом ключе свое инициальное коммуникативное поведение, всем и каждому уже станет жить легче. И это не идеализм. Часть людей, может быть, не бОльшая, но большАя, будет стараться это делать, если как следует заняться таким воспитанием. Но идеализмом было бы считать, что выполнять сказанное в духе нравственного категорического императива Канта бросятся все. Но тех, кто не принял душой эту парадигму оптимизации отношений и общения, надо принудить принять. То есть, тот, кто не хочет подавать синтоны – бог с ним. Но тот, кто хочет подавать конфликтогены, ну ладно, пусть с ним не дьявол, но уж и не бог… Мы будем ему сопротивляться.
Обыкновенно реагирование на конфликтогенное поведение неоптимально.
Самый частый вариант такой. В ответ на инициальный конфликтоген выдается конфликтоген, причем, ответный конфликтоген - с резкой передозировкой! Это – как бы «проскок при рас¬прямлении сжатой пружины».
Такая неоптимальная (неадекватная по силе) реакция имеет «конфликтоформирующее» продолжение. «Вычтем» из ответного (с передози¬ровкой) конфликтогена инициальный и получим в виде разницы конфликтоген же. При этом «конфликтоген-разница» много больше конфликтогенного первотолчка.
Партнер-«зачинщик» получил больший конфликтоген, чем сам подал. Теперь он более фрустрирован (унижен) и отвечает с передозировкой уже на этот конфликтоген-разницу. То есть следует еще более сильный «ответ на ответ», можно сказать, реванш с передозировкой. Такие реванши с передозировками следуют попеременно один за другим. Амплитуда агрессивных ответов в цепи «стимул - реакция (стимул) - реакция (стимул)...» увеличи¬вается. Напряженность усиливается, как и готовность к более раз-рушительным действиям. Налицо эскалация конфликта. Эскалация может привести к драке, которая закончится тем, что вас разнимут, или кто-то уступит позицию. Или драка приведет к убийству, а дальше – это война с вовлечением все большего количества участников («увеличение рядов», по Дж. Рубину с соавторами 2002, с. 126-128). Т.о., вербальный конфликт и война – это начало и конец некоторого континуума.
Чрезмерная реакция на конфликтоген, получается, - нача¬ло неуправляемого конфликта. Неуправляемого… Потому что здесь в управлении не участвует разум, а срабатывают бессознательные механизмы. А почему с каждым витком конфликта увеличивается агрессия? Это можно понять в рамках биологической целесообразности. Того, кто первым начал агрессию, надо прогнать или уничтожить. То есть логика все же есть. Биологическая логика. «Биологика». Можно считать классикой в этом отношении то, что на слуху: Иван Агафонов подходит с неуклюжей шуткой к Расулу Мирзаеву и получает смертельный удар в висок.
Взрослея, человек научается сдерживать агрессивные импульсы, и поэтому неуправляемый конфликт у взрослых обычно ограничивается вербально-невербальными коммуникативными средствами. Более того, чаще люди останавливаются на одном из витков эскалационной спирали. Обычно конфликт прекращается с при¬ближением к нравственным или юридическим границам (повышение тона, нецензурные выражения, рукоприкладство). И даже более того: агрессия сдерживается на первом же витке.
И тогда мы получаем качественно иную форму реагирования, которую иногда называют скрытым конфликтом, на поверхности которого - «холодная напряженность».
То есть: словесное вроде бы молчание, но на лице напряженное, строгое, осуждающее, злое, ненавидящее, холодное, негодующее… выражение. «Народ безмолвствует». Но недаром лучшее произведение Пушкина заканчивается этой авторской ремаркой. У Пушкина ведь в другом месте сказано, что за таким терпеливым безмолвствованием следует бунт, и он бессмысленный и беспощадный. Итак, народ молчит. Но грозно молчит. Как бы предгрозовое удушье. Здесь молчание не есть знак согласия. Здесь оно знак несогласия. И вот кто-нибудь, пусть очень вяло, запротестовал. Это искра в пороховой бочке. Или другой образ, с которого мы начали: неуправляемая ядерная реакция, атомный взрыв.
Итак, срыв сдерживания грозит неуправляемым конфликтом. Но далеко не всегда находится этот кто-то, кто запротестует. Тогда холодная напряженность в чистом виде продлится достаточно долго.

Третья форма неоптимального реагирования – пристройка снизу. Вот поступил конфликтоген, который вызывает в человеке страх, угнетенность, чувство бесперспективности сопротивления. И тогда в адрес агрессора идет приниженная просьба, его умоляют, принимают его несправедливые условия, на которых он готов прекратить или ослабить свое конфликтогенное поведение.
Надо научить каждого и всех правильно реагировать на конфликтогенные посылы со стороны партнера. Тогда человек, подающий конфликтогены, вынужден будет уступить и, поняв, что сопротивление его конфликтогенам будет происходить всегда, не будет их впредь давать. То есть каждый небольшой локальный конфликт будет разрешаться тут же, «не отходя от кассы».
Не будет накапливаться социальное раздражение, которое могло бы грозить взрывом…
Во-первых, потому что конфликты, как было сказано, будут разрешаться, а не накапливаться и не концентрироваться.
В-вторых, потому что агрессия у каждого человека в каждом данном сюжете будет разряжаться, а не скапливаться .
Все обрисованное обеспечивает в значительной мере выход агрессии мирным путем, с направленностью ее на конкретные конфликтоопасные узлы. Энергия агрессии не будет сдерживаться, задерживаться и накапливаться в опасных «революциогенных» концентрарациях. И не будет революционных взрывов.

Научить реагировать – этому посвящены мои книги «Лабиринты обще-ния» (АСТ ПРЕСС, 2002, 2011) и «Психология конфликта» (МАРКЕТ, 2010).

В них описана стратегия коммуникативного поведения, основу которой составляет самоактуализация по Маслоу, при которой человек живет за свой счет, а не за счет других людей. При этом он имеет возможность дарить излишки своей творческой работы другим людям. Он изымает из своего поведения все поддающиеся учету инициальные (не обусловленные поведением партнера по общению) конфликтогены. Он насыщает свое коммуникативное поведение инициальными же синтонами. В ответ на спонтанные синтоны со стороны партнера подает синтоны же. И даже в ответ на мелкие конфликтогены он подает синтоны. А в ответ на значимые конфликтогены проводит мягкую конфронтацию, при отсутствии результата – жесткую конфронтацию и, далее, управляемый конфликт.
Все это мы расцениваем как системную деконфликтизацию отношений и общения. Сопротивление каждому конфликтогену проводится размеренно, системно, постоянно, планомерно, осознанно, дозированно, конструктивно, «управляемо». И непременно (обязательно).
Опытом психолого-конфликтологического обучения граждан, полученным на кафедре конфликтологии МФПА, мы готовы безвозмездно поделиться со всеми, кто мог бы проводить такое обучение: с психологами, социологами, педагогами, вузовскими преподавателями гуманитарных дисциплин. Он опубликован. Так что при его использовании мы рассчитываем на ссылки.
Мы полагаем, что это будет способствовать миру не только в миру (в микросоциуме), но и в мире (в макросоциуме). Обучение все большего числа людей так понимаемой деконфликтизации переведет на более конструктивные рельсы энергию масс. Вместо хаотичных агрессивных разрушительных действий люди освоят оптимальные формы реагирования на конфликтогенные посылы. Это позволит разрешать противоречия, а не разрушать отношения, и принудит снизить вероятную инициальную конфликтогенную несправедливость со стороны властей и бизнеса.
Власть заинтересована, она может и должна стать «психолого-конфликтологически» грамотной… более того, она должна способствовать развитию такого психолого-конфликтологического просвещения. Власть может вовлечь в этот процесс интеллигенцию. Миссия интеллигенции – в привитии нравственных принципов народу. Народ не надо обожествлять, как это притворно делали большевики. Или не притворялись, ладно, а искренне ошибались… Да нет, все-таки притворялись, давали моральную взятку, манипулировали, чтобы управлять и, использовали во властных же целях. Ну, опять «ладно», не все. Народ в основе своей не нравственный, и пресловутое терпение его тоже притворное, страх, который сменяется тем, крышу сорвало из-за бунтарской вседозволенности. Перестали испытывать страх и стали нагонять его на всех. Так вот вся интеллигенция должна быть вовлечена в этот процесс. И в особенности и в первую очередь это должны сделать психологи. Пока усилия психологов сосредоточены на множестве других, менее важных, а то и вовсе второстепенных вопросах. Но важную роль могут сыграть педагоги, философы, врачи-психотерапевты. Надо обучить всех людей такой оптимальной психотехнике общения. И это не просто просвещение, а просто механизм спасения…

Не стоит надеяться на быстрый эффект. «Дуги гнут не сразу и не вдруг».
Но, наверное, это единственный путь достижения продуктивного социального мира.
=========================


Привести в движение процесс демократизации можно только с помощью моей технологии. Но не утопия ли это? Нет, если делать все поэтапно. Сначала интеллигенция как подлинная элита общества овладевает этой технологией. И частично чего-то добивается в плане создания социальных регуляторов. А постепенно она (интеллигенция-элита) обучает весь народ нравственно-психологическим технологиям, а он постепенно будет создавать и реализовы-вать эти социальные регуляторы.

На любые предложения оппозиции апологеты несправедливости тут же находят возражения. Предлагается прогрессивное налогообложение – тут же: активы будут уводиться в тень. Предлагается государственное регулирование ценообразования – и тут же: это отсутствие конкуренции.